Пожалуй, из всего того огромного количества слов, которые были в последние годы заимствованы русским языком, едва ли не самые жаркие споры, связанные с постановкой ударения, вызвало существительное маркетинг, пришедшее из английского. Тех, кто выбирает вариант маркетинг, нередко обвиняют в безграмотности, незнании либо английского языка, либо сразу и английского, и русского. Главный довод сторонников маркетинга: так произносится это слово в языке-источнике.
Удивляет многих носителей языка и несоответствие между написанием иноязычного слова в русском языке и языке-источнике. Почему в словарях: капучино, хотя итальянцы пишут в этом слове целых две пары удвоенных согласных: cappuccino? Почему лингвисты настаивают на написании блогер, хотя в английском blogger?
И неприятие ударения маркетинг, и нежелание согласиться с исчезновением удвоенных согласных в словах капучино, блогер основаны на одном и том же заблуждении, о котором и пойдет сегодня речь: будто бы заимствованные слова непременно нужно произносить и писать так же, как в языке-источнике.
Сначала – об ударении. На распространенность заблуждения «иноязычные слова обязательно должны сохранять ударение языка-источника» лингвисты неоднократно обращали внимание. О «гиперкорректном понимании нормы значительной частью общества, полагающей, что ударение заимствованных слов должно всегда строго следовать за языком-источником» писал, например, К. С. Горбачевич в работе «Вариантность слова и языковая норма» (1978), отмечая при этом, что «это мнение укрепляется особенно у лиц, в некоторой мере владеющих иностранным языком». Поскольку в наши дни без иностранного языка – никуда, а число заимствованных слов неуклонно растет, вполне естественно, что и миф, о котором идет речь, не исчез, а, напротив, получил еще большее распространение.
Между тем даже беглого взгляда на историю заимствований достаточно, чтобы убедиться: многие иноязычные слова вошли в русский язык вовсе не с тем ударением, с которым они произносятся в наши дни. При этом наибольшее число колебаний в ударении заимствованных слов приходится на XVIII – XIX века. К. С. Горбачевич напоминает, что в это время «в русском языке действовали разнонаправленные тенденции в развитии ударения: у одних слов (по происхождению и структурно различных) ударение перемещалось со второго от конца слога на последний (абзац >абзац, бальзам >бальзам, бюджет >бюджет, клинок > клинок и др.), у других (также неоднородных) ударение, наоборот, переходило с последнего слога на второй от конца (апокриф > апокриф, апартамент > апартамент, конкурс > конкурс, синоним > синоним, титул > титул и др.)». В XX веке число колебаний в ударении заимствованных слов существенно уменьшилось – во многом благодаря той самой «подготовительной работе», которую русский язык провел в предшествующие столетия. «Многие заимствования XX века, – отмечает А. В. Суперанская в книге 1966 года “Ударение в собственных именах в современном русском языке”, – сразу входят в систему русской лексики с наиболее типичным для данной группы слов ударением, потому что почва для них уже есть».
Почему же возникают колебания в ударении заимствованных слов? Основной причиной этого лингвисты (см., например, указанную работу А. В. Суперанской) называют закон аналогии: «заимствованные слова в принявшем их языке стремятся перестроиться в соответствии с имеющимися в этом языке моделями, в то время как ударение языка-источника играет роль сдерживающего фактора». При этом в самом начале своего существования в новом языке (пока аналогия с другими словами этого языка еще не найдена) слово сохраняет ударение первоисточника. А вот затем оно оказывается словно меж двух огней: с одной стороны, стремится сохранить изначальное ударение, с другой – «прижиться» в русском языке. И далее возможны варианты: либо слову удастся «отстоять» свое ударение, либо оно изменит его под влиянием русского языка.
Но, разумеется, нельзя утверждать, что все заимствованные слова в русском языке обязательно меняют ударение. Такой тезис был бы справедлив для какого-нибудь языка с фиксированным ударением, стремящегося подогнать все иноязычные слова под свои нормы. Русский язык, с его свободным ударением, напротив, в целом «дружелюбно» настроен по отношению к принимаемым словам и пытается сохранить в них ударение языка-источника. Но удается это далеко не во всех случаях.
Некоторые причины изменения места ударения в заимствованном слове называет А. В. Суперанская: «Несмотря на искреннее желание произносить иноязычное ближе к подлинному, сохранять в заимствованных словах ударение на том же слоге, что и в языке-источнике, оказывается не всегда возможным по ряду вполне объективных причин. Во-первых, есть языки, не имеющие достаточно четко выраженного ударения... Во-вторых, есть языки, в которых при словоизменении ударение передвигается на другие слоги... поэтому в русском языке может быть отражено ударение либо именительного падежа, либо косвенных падежей, но отнюдь не всей иноязычной парадигмы».
Но и в тех случаях, когда слово приходит в русский язык с четким ударением, не переходящим на другие слоги, оно далеко не всегда сохраняет его. При этом на первый взгляд может даже показаться, что к одним словам русский язык приветлив и гостеприимен, а другие встречает совсем неласково. Например, он бережно сохранил ударение на последнем слоге в заимствованных из французского языка словах бульон, шампиньон, мармелад, жилет, пальто, гардероб, браслет, но стоило только прийти в русский язык из английского слову ноутбук, как оно почти мгновенно изменило ударение на ноутбук. А название сравнительно нового вида спорта скелетон в русском языке точно так же изменило ударение (с первого слога на последний), как когда-то это сделали футбол и хоккей. Почему так произошло?
Дело здесь, конечно же, не в пиетете к французскому языку и пренебрежении к английскому, а в том, насколько ударение в принимаемом иноязычном слове соответствует общим тенденциям ударения в русском языке. Да, свободное русское ударение может падать на любой слог, но лингвисты отмечают, что наиболее типично для нашего языка ударение на двух последних слогах. И именно такое ударение стремятся приобрести иноязычные слова. В уже неоднократно процитированной работе 1966 года А. В. Суперанская приводит результаты наблюдения над более чем 5 000 заимствованными словами, входившими тогда в русский литературный язык: «В отличие от слов русских, допускающих любое ударение в пределах семи начальных и семи конечных слогов, ударение в заимствованных словах практически ограничено тремя последними слогами, при этом преобладает ударение на двух последних: 2 079 на последнем и 2 160 – на предпоследнем слоге. На третьем слоге от конца ударение лишь в 671 из рассмотренных слов».
Таким образом, существительные мармелад, гардероб, шампиньон, вошедшие в русский язык с ударением на последнем слоге, изначально имели гораздо больше шансов сохранить его, чем слова ноутбук и скелетон, имевшие ударение на первом слоге. По этой же причине, например, словари отстаивают соответствующее языку-источнику ударение жалюзи, но так легко «сдались», зафиксировав вариант маркетинг.
«Тот факт, что ударение на двух последних слогах наиболее типично для русского языка, способствует наиболее легкому вхождению в русский язык слов, заимствованных из тюркских, французского и польского языков, и наиболее частому сохранению в них ударения языка-источника, – делает вывод А. В. Суперанская. – Слова, заимствованные из германских, балтийских, угро-финских языков, дольше воспринимаются как заимствованные, а в процессе освоения русским языком нередко испытывают колебания в ударении, в результате которых либо побеждает ударение языка-источника, либо устанавливается ударение по русским моделям».
Совсем по-другому обстоит дело с именами собственными. В них закон аналогии действует в гораздо меньшей степени, нежели в нарицательных словах (что очевидно: собственные имена индивидуальны), и в большинстве случаев ударение языка-источника сохраняется. Но и собственные имена нередко испытывают колебания: Линкольн – Линкольн, Рембрандт –Рембрандт, Ньютон – Ньютон, Макбет – Макбет, и если в каких-то случаях предпочитается ударение, соответствующее языку-источнику (например, «Словарь собственных имен русского языка» Ф. Л. Агеенко, адресованный в первую очередь работникам эфира, фиксирует: Авраам Линкольн, Рембрандт, Макбет), то в других выбирается ударение, появившееся у имени собственного в русском языке. Упомянутый словарь рекомендует: Бернард Шоу (хотя в языке-источнике Бернард), Долорес Ибаррури (хотя в испанском Ибаррури). Не соответствует подлинному произношению фамилии (Шейкспир) и употребляемый в русском языке вариант Шекспир. Но при этом необходимо отметить, что в последние десятилетия сложилась тенденция приближать произношение заимствованных имен собственных к языку-источнику. Именно с этим связано, например, произношение Уильям Шекспир (вместо традиционного Вильям), рекомендация произносить Пикассо (как в испанском языке) вместо традиционного Пикассо, пришедшего в русскую культуру через французский язык, и др.
Взаимоотношение написания иноязычных слов в языке-источнике и в русском языке рассмотрим на примере сохранения/несохранения удвоенной согласной. Доказать, что написание слова в русском языке может отличаться от первоисточника, очень легко, для этого достаточно открыть орфографический словарь и словарь иностранных слов. Например, сохранили удвоенные согласные существительные аббревиатура (ит. abbreviatura), аккомпанемент (фр. accompagnement), антенна (фр. antenne), ванна (нем. Wanne, фр. vanne), грамматика (греч. grammatike), грипп (фр. grippe), группа (нем. Gruppe), киллер (англ. killer), опоссум (англ. opossum), пицца (ит. pizza), раввин (др.-евр. rabbi), но при этом «потеряли» одну из согласных слова десерт (фр. dessert), дилетант (нем. Dilettant), коридор (нем. Korridor, фр. corridor), офис (англ. office), официант (нем. Offiziant), рапорт (фр. rapport, слово пришло из французского через польский, и одна p утратилась уже в польском языке), софит (фр. soffite), тротуар (фр. trottoir). Именно поэтому не выдерживает критики тезис «в слове капучино должны быть две п и две ч, потому что так в итальянском языке».
Что же касается исчезновения удвоенной согласной в недавно заимствованных из английского языка словах шопинг, блогер и под., то вот как объясняет написание с одиночной согласной профессор В. В. Лопатин: «В новейшей орфографической практике проблема написания удвоенных согласных на конце корня осложнилась особенностями написания некоторых новых заимствований-англицизмов в языке-источнике, для которого характерно удвоение корневого согласного перед суффиксом. Поскольку явление это русскому письму чуждое, следует писать, например, шопинг, но не шоппинг (ср. прозводящее шоп, также заимствованное из английского), блогер и блогинг (ср. блог), сканер (ср. сканировать), спамер (ср. спам), рэпер (ср. рэп), хотя в английских этимонах этих производных перед суффиксами -er и -ing согласная удвоена. Устоявшиеся написания давно заимствованных слов стоппер (спорт.) и контроллер (тех.), к тому же устойчиво произносимые с долгим согласным, не должны препятствовать кодификации написаний новых подобных заимствований с одиночной согласной перед суффиксом. Сказанное, однако, не относится к заимствованиям-англицизмам типа баннер, плоттер, джоггинг, киднеппинги др., у которых в русском языке нет однокоренных соответствий с одиночной согласной».
Теперь мы можем сформулировать очередную азбучную истину.
Азбучная истина № 10. Место ударения в заимствованных словах не всегда зависит от места ударения в этих же словах в языках-источниках. Написание иноязычных слов также может отличаться от написания в языках-источниках. Многие заимствованные слова стремятся перестроиться в соответствии с моделями, которые имеются в принявшем их языке, и могут изменить как произношение, так и написание.
Литература для справок:
Агеенко Ф. Л. Словарь собственных имен русского языка. М., 2010.
Горбачевич К. С. Вариантность слова и языковая норма. Л., 1978.
Суперанская А. В. Ударение в собственных именах в современном русском языке. М., 1966.
В. М. Пахомов,
кандидат филологических наук,
главный редактор портала «Грамота.ру»
Работа Норы Галь до сих пор считается одной из канонических книг о русском языке, несмотря на то, что впервые она вышла в свет более сорока лет назад. Галь, чуткая и внимательная переводчица, которая подарила нам русские тексты «Маленького принца» и «Убить пересмешника», обращает внимание на неудачные случаи перевода и предлагает, по её мнению, более уместные варианты. Прибегая к наглядным примерам, она рассказывает скорее не о собственном ремесле, а об использовании языка вообще, попутно укрепляя читательский иммунитет к неуместным заимствованиям, плеоназмам и перегруженным конструкциям. В некоторых эпизодах повествование Галь устарело, например, автор радуется отсутствию в употреблении англицизма «скетч». В других — может вызвать возмущение коллег и неравнодушных читателей: в работе Галь любит упрощать фразы и переводить иностранные фамилии. Но это не отменяет того, что её книга — важное и проницательное размышление о русском языке.
Ирина Левонтина — лингвист, филолог, популяризатор науки, которая в 2010 году выпустила успешную книгу «Русский со словарём». Вторая её книга «О чём речь» была выпущена совсем недавно. Это сборник занимательных, актуальных, часто неожиданных и провокативных заметок о языке, его текущем состоянии, метаморфозах и связи с действительностью в жизни и политике. Начисто лишённая академического снобизма Левонтина не боится затрагивать болезненные для фанатичных блюстителей чистоты русской речи темы. Язык для неё — живая и изменчивая структура, не терпящая диктата со стороны любителей тыкать в единственно правильные варианты ударений или мужской род слова «кофе». Чтение можно начинать с любого места: несмотря на научную точность, короткие увлекательные тексты написаны доступным языком и легко усваиваются.
Можно сказать, что лингвист Максим Кронгауз — один из первых профессиональных исследователей, которые сегодня ассоциируются с доступным и вдумчивым разговором об актуальном русском языке. Его вышедшая в 2012 году книга «Русский язык на грани нервного срыва 3D», в которой автор не без иронии суммировал свои размышления о многочисленных лингвистических новациях и нелепостях, стала бестселлером. За ней последовали другие научно-популярные работы: «Самоучитель олбанского» (о специфическом языке «падонков», который к настоящему времени уже скоропостижно испустил дух) и вышедший в этом году сборник «Слово за слово. О языке и не только». В последней своей работе Кронгауз совместил рецензии с научными и условно публицистическими статьями.
Большинству читателей Корней Чуковский известен как поэт и автор детских книг. Но Чуковский также был переводчиком и литературным критиком, которому удалось написать целый корпус текстов с точными и интересными размышлениями о языке. Один из наиболее важных среди них — работа под названием «Живой как жизнь». Чуковский рассуждает о своего рода лингвистической гигиене, активнее всего он критикует использование закостенелых, потерявших актуальность словесных форм и канцелярита — так он называл уродливые вкрапления канцелярского стиля в разговорную живую речь. Другая важная работа Чуковского посвящена ошибкам перевода и называется «Высокое искусство».
Внимательная к деталям и исторической конкретике история русского алфавита за авторством заслуженного писателя и популяризатора науки, лингвиста и переводчика Льва Успенского. Автору удаётся проследить историю каждой буквы кириллицы, раскрыть смысловое происхождение буквенных символов, указать на пересечения и взаимовлияния с латиницей, рассказать множество занимательных лингвистических анекдотов и познакомить читателя с некоторыми исключительно филологическими областями знания, используя при этом доступный и понятный язык научно-популярной литературы.
Книга филолога Николая Шанского о значениях и структуре слов. Первая часть работы посвящена этимологии (происхождению) слов, например, автор рассказывает, что слово «алло» пришло к нам из французского языка и появилось от «allons» («пошли»). Вторая — словообразовательному анализу. Третья — изменению значений слов в художественной литературе. Доступность языка у Шанского совмещается с необходимостью время от времени заглядывать в словарь лингвистических терминов, а любовь к языковой игре — с внушительным количеством порою излишних каламбуров.
В основе текста известного филолога Андрея Зализняка — выведение на чистую воду псевдонаучных концепций Михаила Задорнова и Анатолия Фоменко. Первый занимался интуитивным анекдотическим словообразованием (уровня «история» значит «из торы»), второй — любительской филологией, с помощью которой разработал концепцию «Новой хронологии» и переписал всю историю цивилизации. Разоблачая профанов от филологии, Зализняк начинает увлекательное путешествие по истории языков, а критический запал придаёт его рассказу дополнительный интерес.
Пережившая множество переизданий книга, посвящённая не русскому языку как таковому, а пересмотру его наиболее блистательных достижений. Эмигранты из СССР Пётр Вайль и Александр Генис занялись ревизией русской классики в довольно неформальном ключе — без придыхания, с иронией, возможностью критики и оценочных суждений. Нечто подобное до них позволял себе разве что Владимир Владимирович Набоков со своими лекциями по литературе. Многие из замечаний авторов проницательны, забавны и определённо обогащают знания о давно известных текстах, другие могут показаться весьма спорными (как и любой честный разговор, посвящённый качеству литературы), но в любом случае со своей латентной целью заинтересовать читателя книгами, к которым он, возможно, не обращался со времён школьной скамьи, они справляются на отлично.
